Вельяминовы – Время Бури. Книга первая - Нелли Шульман

– То есть самому придется ехать…, – от Сиэтла до Хэнфорда было двести миль. Аарон обрадовался, что научился водить машину, в Палестине. По спискам, полученным в отделе личного состава, на базе работала почти сотня евреев, военнослужащих, и неизвестное количество ученых. Они звания не имели, и трудились по контракту. Занимался ими куратор из Министерства Обороны, который вскоре прилетал на базу.

Куратором оказался майор Мэтью Горовиц. Аарон, облегченно, вздохнул: «Он мне поможет».

Три капеллана сидели в одном кабинете. Личный прием они вели в комнатах, выделенных под церковь и синагогу. В первое утро, после приезда Аарона на базу, в столовой появилось объявление о новом капеллане. К Аарону пошли люди. Он выслушивал солдат, беспокоящихся о пожилых родителях, помогал составлять письма родне. Аарон даже советовал, как лучше сказать невесте, оставшейся в Сан-Франциско, что лейтенанта, военного врача, переводят из Хэнфорда в Перл-Харбор, на Гавайи.

– Ничего страшного, – успокоил Аарон офицера, – вам отпуск дадут. Поедете в Сан-Франциско и поставите хупу…, – в Хэнфорде, насколько понимал Аарон, ни одной женщины не было. В армии они служили только медицинскими сестрами. Когда он навещал госпиталь, главный врач развел руками:

– В подобную глушь женщин обычно не посылают, лейтенант Горовиц. Может быть, они в научных зонах, среди контрактников…, – возвращаясь в административный барак, Аарон подумал, что людей из научных зон он пока не встречал.

Сегодня был первый шабат, после его приезда на базу. На складе он получил пачку свечей. Утром Аарон привел в порядок плиту на кухне, и замесил тесто. Мука была не кошерной, однако с этим пока ничего было не сделать. Аарон поделился халами с поварами. Столовую обслуживали почти одни негры.

– Очень вкусно, рав Горовиц, – одобрительно сказали сержанты, – сразу видно, руки у вас отличные.

Руки немного ныли. Он испек халы на сотню человек. Вспомнив столовую, в кибуце Кирьят Анавим, Аарон улыбнулся:

– Госпожа Эпштейн теперь у них всем заведует. Хорошо, что я готовить научился…, – он подумал о кузене Аврааме Судакове:

– Я уверен, что он долго в тюрьме не просидит, окажется в Европе. И я окажусь, с армией…, – Аарон предполагал, что Америка, рано или поздно, поможет Британии.

– Не стой над кровью ближнего своего…, – за обедом, в столовой, к Аарону подходили люди. В синагогу собирались прийти все евреи базы, кроме тех, кто был занят, на дежурствах. Тору он отнес в комнату, со свечами, халами, и бутылками виски.

– Пять бутылок на сто человек…, – остановившись у ограды, Аарон решил выкурить последнюю, перед шабатом, сигарету, – может быть, изюм заказать? Вино я бы сделал…, – он щелкнул зажигалкой:

– Надо с Крэйгом посоветоваться, с отцом Делани. Им легче. У них обыкновенное вино, для причастия…, – вечера здесь были северными, белесыми, шумела река, Аарон прихлопнул комара, на гладко выбритой щеке. По верху высокой, в шесть футов ограды, протянули колючую проволоку. Посмотрев в щель между бревнами, Аарон понял, что стоит напротив одной из научных зон. В соснах перекликались, шуршали крыльями птицы. Аарон стер мелкие капли дождя, с лица. Ему показалось, что в окне типового барака трепещут, переливаются огоньки свечей.

– Почудилось, – вздохнул рав Горовиц. Потушив сигарету в урне, он пошел в синагогу.

У входа в столовую, пристроенную к рабочему бараку, на щите, вывешивали объявления и приказы по базе. Тускло горел жестяной фонарь, над головой, пахло свежим хлебом. Три раза в день ворота открывали, на зону въезжала машина с основной территории. Ученым привозили завтрак, обед и ужин. В столовой кипела электрическая урна, для воды. Им выдавали хороший кофе, чай, печенье и фрукты.

Дебора остановилась у щита. Они работали и по выходным дням. В субботу и воскресенье армия разрешила контрактникам посменный график. Почти все они писали доктораты, ученым требовалось время на личные занятия. Кроме этого, можно было гулять по двум милям зоны. В ширину территория была меньше, в щели забора виднелись владения большой базы. В лесу росли грибы и ягоды, но в феврале ничего еще было не найти.

– Скоро цветы распустятся…., – Дебора, рассеянно, грызла яблоко, – но звери не появятся. Им здесь шумно. И рыба уйдет, с гидростанциями…, – пока в ручье водились и форель, и лосось. Дома, в резервации народа Большой Птицы, охотиться и рыбачить могли только индейцы. Покойная мать Деборы, Анна Маккензи, Поющая Стрела, немало времени потратила в судах, выбивая из правительства штата Монтана, привилегии, для людей Большой Птицы. Теперь племя владело тремя с половиной тысячами квадратных миль земли, горами, чистыми озерами, и реками. В резервации появилось свое правительство и суд.

– Колледж бы еще открыть…. – Дебора выбросила огрызок:

– Рано или поздно детей не надо будет в интернаты посылать. Начнем их в резервации учить, в младших классах, в средней школе. Потом и до колледжа дело дойдет…, – в интернате Деборы белые наставники с уважением относились к индейским обрядам, однако на базе, среди ученых были и те, кому в детстве запрещали говорить на родном языке.

Юбка у Деборы была форменной, цвета хаки, ниже колена. Подобные носили медицинские сестры. Приехав на базу в штатской одежде, ученые обнаружили в комнатах пакеты, со штампами: «Армия США». В них лежало военное обмундирование, без нашивок, и ботинки.

– Они, наверное, думали, что мы на лошадях явимся, с перьями в головах, и с томагавками, – усмехнулся кто-то из ребят. Индейские одеяла, трубки, кисеты, и сумки, тем не менее, привезли все. Даже простые вещи, но вышитые руками матери, или сестры, напоминали о доме. У Деборы, и в Орегоне, и здесь, оставалось старое одеяло, работы Поющей Стрелы. Девушке всегда казалось, что ткань пахнет дымом, свежей водой, цветами прерии.

Субботними вечерами на большой базе показывали кино. Барак, где помещалась столовая основной территории, ярко осветили. Дебора посмотрела на объявление: «Долгий путь домой».

Фильм вышел в ноябре прошлого года. В Орегоне Дебора его посмотреть не успела, а в декабре она оказалась в Хэнфорде.

– Шесть номинаций на «Оскар»…, – девушка покрутила кончик черной косы, – Джон Уэйн играет…, – она оглянулась на жилой барак. Одной идти в кино, было не принято. Две другие девушки, лингвист, как она сама, и математик, работали на смене. Дебора провела в большой комнате, где ученые склонялись над столами, погрузившись в комбинации букв и цифр, половину субботы. Она возвращалась туда, согласно графику, завтра утром.

– Ничего страшного, – немного неуверенно сказала себе девушка, – сяду в задние ряды, на меня никто внимания не обратит…, – Дебора была ростом в пять футов девять дюймов. На нее везде обращали внимание. Чиркнув спичкой, она зажгла самокрутку.

Рядом с объявлением о фильме висело еще одно. Дебора прочла знакомую фамилию. В школе, на курсе американской истории, ребятам рассказывали о битве при Литтл-Бигхорн. Многие ее соученики, как и Дебора, о сражении знали с детства. В резервациях жили старики, помнившие Лесную Росу Маккензи, Неистового Коня, и великого вождя Меневу.

– Прадедушку генерал Горовиц убил…, – пробормотала Дебора:

– Ерунда, это однофамилец. У евреев часто повторяются имена…, – услышав незнакомый, мягкий голос, она замерла:

– Покажи ему Тору, Дебора. Покажи…, – над оградой зоны, в темноте, пролетела какая-то птица. Дебора увидела проблеск белых крыльев. Над Хэнфордом всходила бледная луна, от большой базы доносился смех солдат, на Дебору потянуло табачным дымом. Выбросив окурок, обжигавший пальцы, она очнулась:

– Покажи…, – настаивал низкий, ласковйый женский голос.

Дебора не удивилась. Она знала, что люди неба могут слышать сказанное за тысячи миль, оборачиваться птицами и зверями, видеть в облаке дыма прошлое и будущее. Она помялась:

– Я все равно хотела к раввину пойти, в Орегоне. Хотела узнать, что написано в книге…, – девушка, еще раз, взглянула на объявление:

– Военный капеллан, раввин Аарон Горовиц. Его можно увидеть после исхода субботы, а суббота закончилась…, – Дебора все топталась на месте. Склонив черноволосую голову, она прислушалась. Голос остался рядом.

– Я с тобой…, – пообещала неизвестная женщина, – и так останется всегда. Покажи Тору, Двора…, – Дебора вспомнила, что так ее имя звучит на святом языке:

– Дебора, в Библии, была пророчицей…, девушка посмотрела на звездное небо, – судьей, воительницей…., – Дебора пошатнулась, будто кто-то подтолкнул ее в плечо.

– Иди, – велел ей голос, – иди, Двора…, – засунув руки в карманы юбки, девушка решительно направилась в комнату, за Торой.

Раву Горовицу, неожиданно, понравился первый шабат на базе Хэнфорд, в пустынных, безлюдных просторах северо-запада Америки. Аарону день напомнил те, что он проводил, учась в ешиве, в Иерусалиме. Только здесь не было домашних обедов, после службы и кидуша они пошли в столовую.